|
|
Танюша
Она была хрупкой и невысокой девушкой, но с авантюрным пиратским характером, который никак нельзя было заподозрить сразу. Ожидать от нее можно было чего угодно. Те, кто это уже понял, общались с ней кто настороженно, кто с издёвкой, кто с нескрываемым изумлением. В самом начале нашей странной дружбы, когда мы уже должны были выходить из автобуса, она вдруг спросила, смогла бы я оставить в нем сумочку со всем содержимым: паспортом, ключами и прочим. Ну а потом, соответственно, разыскивать все это каким-то образом, вероятно в бюро находок или еще как. Я посмотрела внимательно на ее хитрое лицо, и мне стало ясно, что она-то уж способна на такое и возможно это лишь малое, на что она способна.
Девушка любила выпить. И не скрывала этого. Мужики наливали Танюшке стакан водки, полный, до краев, и она пила его, как пьют воду в теплый день: большими глотками, сосредоточенно, крепко обхватив донышко маленькой ладошкой. Многие подходили посмотреть на это. Смотрели, удивлялись, восхищались…
Как я сейчас понимаю, пьянство ее было ответной реакцией мозга на жестокость этого мира. Она просто была не в силах вынести грубость окружающего всего, противостоять этому всему, называла жизнь цепью унижений. В юности Танюшка пила медный купорос, пытаясь свести счеты с жизнью, но была спасена.
Она была начитанной интеллектуалкой, прочла массу книг, в том числе сочинения Дионисия Ареопагита, но в житейском плане была совершенно беспомощной, неприспособленной. Готовить, прибирать и стирать не умела и не хотела. Да никто от нее этого и не требовал. Вообще она напоминала собой хрупкую статуэтку. Красивую, но бесполезную.
Когда мы с ней учились на первом курсе, пропадали по библиотекам, заморачиваясь контрфорсами и аркбутанами, о готовке не могло быть и речи. Часто перекусить забегали мы в шоколадницу, где неизбежно возникал спор об авторе небольшой репродукции не стене. Танюшка называла Шардена, я – Лиотара. Впрочем, серьезных разногласий между нами не было. Мы дружно хихикали на лекциях, дружно сбегали с них в кино, дружно толкались в винной очереди в Столешниковом.
В те далекие времена достать хорошее вино было не просто. На праздник легче было купить «Салют» вместо шампанского. Но обычно мы брали грузинские Кинзмараули и Хванчкару, реже – Алигате, Херес или Анапу. Повезло, если удалось достать красное густое Каберне. Как-то, по совету парня с исторического, взяли Агдам, но пожалели, дрянь оказалась редкостная. Этот парень почти все и выпил. Позднее нам уже было все равно, что пить. Все чаще брали водку, закусывали черным хлебом. Раз грузинский студент-второкурсник Миша угостил чачей, которая пилась легко, но в голову ударяла сильно. Пьяным нам становилось весело и легко, словно вырастали крылья. Танюшка, до того наглела, что могла говорить все, что думала. И неважно было, кто перед ней сидит. Надо сказать, что это часто ей сходило с рук. Её высказывания просто не принимались всерьез из-за ее гутаперчивой внешности. Всё это могло бы быть забавным, но наш алкоголизм набирал обороты, из невинного времяпрепровождения с задушевными беседами и чтением Пригова, превращался в пьяное беспамятство с некрасивыми последствиями.
С мужчинами у Танюшки была особые отношения. Она их и за людей-то не считала. Так, терпела, по необходимости, как терпят неизбежное. Дело в том, что мужчины с готовностью покупали выпивку, ставшую ей уже жизненно необходимой, рассчитывая, конечно же, на ее дальнейшую сговорчивость. Как горько они ошибались! Танюшка мгновенно напивалась за их счет, не обращая никакого внимания на изумленные взгляды не поспевавших за ней собутыльников, и выдавала всю правду-матку тут же им в глаза. Она была беспощадно откровенна, жестока и язвительна. Слушать ее было обидно. Она не хотела смягчать выражения и обходить острые углы.
Не раз я замечала фингалы на ее лице. Но это ее нисколько не смущало и ничему не учило, своего поведения она не меняла. Время от времени она прохаживалась мимо дорогих ресторанов и легко находила таким образом поставщиков спиртного. Как-то она мне призналась, что перед тем, как напиться, у нее возникало своего рода предчувствие: в ушах раздается только ей слышимый бой колоколов.
Второй страстью моей подруги была дорогая одежда. Танюшка заходила в дорогие фешенебельные магазины без копейки в кармане и мерила шикарные платья, долго крутилась перед зеркалом, критически осматривая свою фигурку. Услужливые продавщицы подбадривали ее, восхищаясь. Она искренне считала себя особенной и в какой-то степени была права.
Танюшка была преданным другом, она внимательно, чуть склонив голову, выслушивала мои откровенно слабые стихи. Такое мог выдержать только настоящий друг.
Меня она любила. Не раз с укоризной говорила: «И ты променяла меня на этих мужиков?!». Я смущалась от такой постановки вопроса, и даже немного побаивалась продолжения разговора в том же ключе.
Вообще, моя подруга была дикой смесью противоречивых черт, весьма своеобразной смесью… Она могла быть безрассудно смелой, могла броситься на какого-нибудь громилу с кулачками, могла довести мужика до белого коленья, провоцируя его на попытку выбросить его из окна, но самой крепко уцепиться в него со словами: «Ну, уж нет, мое время еще не пришло!».
Безусловно, в пьяном состоянии Танюшка преображалась, но, к сожалению, не зная нормы, или не желая ее соблюдать, вырубалась быстро. Пьяное вдохновение словно приподнимало, кружило ее, заостряло слова, усиливало порывистую решительность.
Помню, как-то мы пили и куролесили, а потом пошли к ней отсыпаться. Пьяный сон беспокоен, и, томимая жаждой, я проснулась и, не без труда, слезла с кровати. Голова гудела, и я не сразу заметила, что что-то не так. Я оглянулась на спящую подругу и вмиг протрезвела. Танюшка, раскинувшись, парила над смятой постелью. Голова чуть откинулась, на лице играла легкая улыбка, халатик распахнулся, приоткрыв кружевные трусики и розовый левый сосок. Это пары алкоголя приподняли ее в воздух, невысоко, так сантиметров на семьдесят.
После этого случая я бросила пить. Не найдя больше во мне прежнего товарища по бутылке, Танюшка сначала не понимала в чем дело. Постепенно пути наши разошлись, через какое-то время мы окончательно расстались. Но никогда не встречала я человека более оригинального, чем Танюшка, и никогда не испытала я такое же чувство родства душ. Пусть кто-то и говорит, что родственных душ не бывает. Я искренне сожалела о нашем разрыве, словно осиротев, и с тех пор чувство пронзительного одиночества поселилось в моем сердце.
|
|
| Просмотров: 406
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
|
|
Вход на сайт
Регистрация